|
|
Опубликовано на сайте Кремль.org 1 ноября 2002 годаМихаил ВиноградовИдея журналистской этики остается неконкурентоспособнойПроблема журналистской этики, которую ставят организаторы конференции о «языке вражды», выглядит в равной степени скучной и актуальной. Скучной – оттого что все подобные дискуссии никогда не имеют результата, поскольку никаких механизмов для внедрения в жизнь «правильной» этики никто так и не предложил. Актуальной – поскольку границы политкорректности постоянно размываются не только в «желтой прессе» (где ограничителей почти нет), но и во вполне респектабельных изданиях. Так, вскоре после кризиса с заложниками «Известия» публикуют скандальную статью Максима Соколова, где мысль об этнопсихологической предрасположенности чеченцев к преступной деятельности высказывается открытым текстом, а Евгения Альбац в «Новой газете» называет полковника Буданова грязным животным. Вопрос об использовании журналистами «языка вражды» следует разделить на две части. Первая часть – молодые корреспонденты и публицисты, с этическими нормами не знакомые. Когда мы говорим о несоветском поколении Мовсара Бараева, необходимо помнить, что в России в это же время тоже появилось новое поколение – его представители не воспитывались в принципах интернационализма, а преследования милицией кавказцев они воспринимают как норму, поскольку другой реальности никогда не видели. Если «политкорректные» издания (как правило, имеющие весьма незначительный тираж) прививают своим сотрудникам представления о рамках дозволенного, то в «народных» газетах таких ограничителей практически нет. Вторая часть – это вполне «продвинутые» журналисты. Для них целенаправленное пренебрежение традиционной этикой – либо необходимый элемент эпатажного стиля (программы Михаила Леонтьева на «Первом канале»), либо – результат искреннего стремления расширить рамки дозволенного, поскольку существующие ограничители и табу, по их мнению, не позволяют докопаться до истины - как произошло в случае Максима Соколова. Журналисту нередко приходится выбирать между поиском истины (какой бы нелицеприятной она ни была) и популяризатором – то есть человеком, участвующим в формировании общественного мнения и потому обязанным формировать у сограждан некоторые гуманитарные стандарты. Исследователю позволительно задавать любые вопросы, популяризатор должен обходить «острые углы». Возможно, дискуссию на «неполиткорректные» темы было бы плодотворно вести в закрытых аудиториях, а не на телеканалах и в массовых СМИ – но академическое сообщество тоже стремится отгородиться от подобных тем, порой провоцируя журналистов обращаться за поддержкой к многомиллионной аудитории. Еще один вопрос состоит в том, насколько велик резонанс от использования журналистами «языка зла». Однозначный ответ здесь дать трудно. Очевидно, что повышенное внимание прессы к таким будоражащим общественное сознание темам, как этническая преступность, не способствуют упрочению межнационального мира. Но полное игнорирование этой проблемы тоже вряд ли возможно: наверняка граждане, уверенные, что все чеченцы – бандиты, а все цыгане – воры, будут искать альтернативные источники информации, подтверждающие правильность такой картины мира (в лучшем случае обращаясь к слухам, надписям на заборах или черпая информацию из телесериалов, в худшем – проявляя интерес к нацистским организациям). Использование «языка зла» способствует поддержанию националистических настроений на стабильно высоком уровне, но все же не способствует их радикальному увеличению. Показательно, что другая развернувшаяся в прессе кампания – по борьбе с католической церковью и протестантскими сектами – вызывает больший интерес у элит, нежели у населения, а конечная цель этой кампании – рост популярности находящейся во «враждебном окружении» Русской православной церкви – так и не была достигнута. Трудность в ограничении употребления «языка зла» состоит еще и в том, что государственные органы не способны препятствовать его использованию. Апелляция правозащитников к органам власти обычно звучит не вполне искренне: всем участникам очевидно, что Минпечати и другие регулирующие ведомства будут использовать административные рычаги только там, где это выгодно им самим. Маловероятно, что в условиях чеченской войны, когда государство само охотно именует всех сепаратистов «террористами» и не проявляет политической воли для ограничения националистического произвола столичной милиции, чиновники будут вести серьезную борьбу с антикавказскими настроениями. Проблема наказания за печатное слово вторична в сравнении с другой задачей – создания в России системы наказаний за конкретные правонарушения, будь то хулиганские избиения или административные ограничения, устанавливаемые в отношении этнических меньшинств. «Цивилизованным» выходом могло бы стать создание конкурентоспособной альтернативы либо через реанимирование и модернизацию идей интернационализма, либо – через формулирование либеральной версии «русской идеи». Сегодня отношение общества и государства к подобным проектам остается скептическим, что не может не продуцировать новые межэтнические конфликты. Москва |
Сайт открыт 24 июня 2000
года. Последнее обновление: 01 ноября 2002
|